Читать книгу "Ренар Холл  - Екатерина Романова"

— Я…

— А. Вы снова этого не делали и не виноваты? — рассмеялся монарх, а все, что мне оставалось — лишь смущенно кивнуть и, опустив взгляд, ждать дальнейших указаний. — Джаспер, ты мне нужен. Пойдем, расскажешь подробней о бруте, пока Эдвард присматривает за нашей миленькой подозреваемой.

Его светлость явно не хотел покидать комнату и оставлять меня наедине с его высочеством, но заставлять ждать короля неприемлемо, потому магу пришлось смириться и выйти.

Как только мы остались наедине с эрцгерцогом, я тут же едва слышно прошептала:

— Я, правда, этого не делала.

— Нет нужды в объяснениях. Я вам верю.

И от этой простой фразы стало так легко, словно верил сам король, и опасности для меня больше нет. Да что там король. Мне неважно, поверит он в мою невиновность или нет. Главное, чтобы его высочество верил.

— Несмотря на то, что я все же… позаимствовала ключ-жемчужину из вашего кабинета?

— Иначе и быть не могло. Я оставил ее сознательно, а вас вело женское любопытство, с которым сложно бороться.

Тишина. Неловко-то как, учитывая, что из открытой двери видна кровать, на которой мне приснился столь постыдный сон, что так некстати лез в голову. Я решила отвлечься первым вопросом, пришедшим в голову:

— Кто такая брута? И зачем вам нужно было, чтобы я пошла в жемчужный коридор?

— Это не те вопросы, которые вы хотели задать, — не понимаю почему, но в моем присутствии его высочество предпочитал отворачиваться и отстраненно смотреть в окно. Снег пошел… Мягкий, спокойный, пушистый, как тополиный пух. И, кажется, небо даже пропускает робкие солнечные лучи.

Действительно, это не тот вопрос, что я на самом деле хотела задать. А эрцгерцог явно заметил на столике книги и понимал, что мне известно больше необходимого.

— Это… это были вы? Вы убили ту женщину?

Ну вот, когда озвучиваешь свои страхи и тревоги, становится несколько легче.

— Да, леди Валентайн. Это я ее убил.

И взгляд — решительный, холодный, ни на миг не сожалеющий о содеянном. Стало не по себе. Что должна сделать женщина, чтобы ее убили и даже не жалели об этом? А, главное, чтобы за совершенное убийство не последовала высшая мера наказания? Я нерешительно подошла ближе:

— А руна смерти. Это она заколдовала вас? Дух той женщины? Та самая брута?

— Вы задаете вопросы, ответы на которые вам уже известны.

— У меня лишь предположения.

И снова пауза, во время которой хотелось сказать так много, но можно было так мало.

— Я должен поблагодарить вас за смелость. Пожалуй, вы спасли меня.

Робко улыбнувшись, я искренне ответила:

— Так поступил бы любой достопочтенный господин.

— Однако, в огонь кинулись именно вы. Как мне вас отблагодарить?

— Улыбки будет достаточно.

Он перевел на меня недоумевающий взгляд и пояснил:

— Боюсь, леди, вы неверно меня поняли. Вы можете просить что угодно: деньги, имения, власть, драгоценности. Что угодно.

— А я прошу улыбку, — понимая, к чему он клонит, я настояла.

— Мне никогда не разгадать вас. Вы можете поправить благосостояние своей семьи, но отказываетесь.

— Ваше высочество, — я сделала еще несколько шажков навстречу, но мужчина настойчиво отгораживался от меня и вновь смотрел куда угодно, но не в мою сторону. — Возродить было величие рода Валентайн — это не та цель, которую я буду добиваться любыми способами. Грош цена величию, купленному за то, что должно делать по совести, а не за деньги.

— Значит, спасать магов из огня — ваше хобби? — ответил он несколько нервно и подарил мне недовольный взгляд.

— Значит, улыбка — слишком высокая плата? — я оказалась рядом с мужчиной, настолько, что игнорировать мое присутствие у него больше не получалось. Настолько, что протяни ладонь и можно коснуться…

— Прошу вас, вернитесь в кресло, — тихо и немного грустно.

— Вам так неприятно мое присутствие? Я могу покинуть Ренар Холл прямо…

— Еще одно слово о вашем отъезде, и все дороги от Ренар Холла до Ротмира исчезнут, — резко и холодно отчеканил он, положив ладони на подоконник. По гладкому дереву скользнули морозные узоры, которые тут же взобрались на стекло и украсили его изящными изогнутыми веточками.

— И… исчезнут? — переспросила, оторвавшись от созерцания изящной магии, которая, судя по всему, вырвалась бесконтрольно.

— Много ли вы знаете о магах холода, Лайнэ? — он с таинственным блеском в глазах посмотрел на меня.

— Достаточно, чтобы их опасаться.

— Я могу сделать так, что от дорог до Ротмира не останется и следа. Даже не выходя из этой комнаты. Даже не утруждая себя особо, — словно демонстрируя покорность повелителю и готовность выполнить любой его приказ, за несколько секунд разыгралась такая метель, что кроме беснующегося белого круговорота ничего не было видно. Господин Ренар даже в лице не изменился при этом.

— А для этого есть повод? — я смутилась, не зная, как реагировать на столь резкие высказывания и разительные погодные изменения.

— Вы только дайте. Я с удовольствием это сделаю, — взгляд, решительный и почти злой устремлен вдаль, в маленький островок, не затянутый морозным узором.

— Господин Ренар, я вас не понимаю…

— Графиня, прошу, вернитесь в кресло, — впервые за все время моего пребывания в Ренар Холле его высочество повысил голос. Это была не просьба, а приказ. Настойчивый, не терпящий обсуждений. Стекло опасно скрипнуло, покрываясь паутинкой трещин. Злится. Вот только что я ему такого сделала? На ресницах от обиды блеснули слезы. Я подняла подбородок и с вызовом, по-ребячьи произнесла:

— Иначе что?

Ответ последовал незамедлительно. Эрцгерцог одним рывком прижал меня к себе и сорвал с моих губ поцелуй. Долгий, почти болезненный, полный отчаяния.

— Ты ходишь по грани, солнышко, — выпалил он, оторвавшись и поглаживая мои волосы. Солнышко? Осознание опалило щеки стыдом. — Если ты не вернешься в кресло, и не будешь держаться от меня подальше, я не смогу себя долго контролировать.

— Так это был не сон? — мне следовало возмутиться, смутиться или устыдиться… много чего следовало по этикету и правилам морали, но сейчас я не могла думать ни о чем, кроме того сна, неожиданно горячих поцелуев и настойчивых ласковых рук…

— Если бы только сон, — прижавшись к моему лбу, мужчина обхватил мое лицо ладонями, — было бы гораздо легче.

— Это из-за моего положения в обществе?

Он невесело усмехнулся:

— Твое положение в обществе волнует меня меньше всего, — эрцгерцог отстранился, погладил меня, как котенка, разглядывая лицо, словно видел впервые. Жадно, пылко, так, что я не удержалась и закусила губу, получив в ответ очередной поцелуй. Его высочество не был нежен или робок. Он словно ставил на мне печать, заявляя права, сминая на корню любую попытку противиться его воле и желаниям, да я бы и не смогла, ведь наши желания совпадали. Губы горели огнем, сердце выскакивало из груди, а по телу разливалась томительная слабость. По телу, которое предало разум и все наставления матушки о целомудрии и морали, которое с жаждой тянулось навстречу сильным чувственным рукам, отвечая умелым ласкам. — Я намного старше тебя. Мое прошлое тягостно, а будущее безрадостно. Захочешь ли ты принять такой крест…